Бывет и такое..

Всем привет! Как же давно я тут не была и не писала ничего нового... Ужасно соскучилась по всем Вам!

Причиной столь долгого отсутствия стала больница... можно сказать три недели из жизни улетели в трубу... Устала... Много чего произошло, но описывать не хочется, как и объяснять, что же со мной было... Мало приятного просто...

 Хотя не совсем пустыми были эти дни - появилось много новых стихов, правда не моих, а странника. Позже опубликую, разумеется с его разрешения. Написала новый рассказ, пока валялась в постели. Все, кто читал говорят понравилось. Вот пожалуй с него и начну, тем более рассказов у меня давненько не было... Кто не любит "многа букавок" - не читайте, говорю сразу. Поскольку "букавок" в рассказе действительно будет много))

Я попробую конечно раззнообразить текст картинками, но не знаю... Посмотрим, что получится)) Опубликовывыю пока что только часть. Продолжение будет чуть позже.

Две судьбы.

Шепот дождя, что он напророчит сегодня?Капли медленно и монотонно барабанят по крыше ее утлого домишки, принося только боль воспоминаний и горечь тех, казалось давно забытых времен... Они срываются с листвы деревьев, чистые капельки, наивные, словно слезы ребенка "Кап... Кап...". Тоскливо скользят по оконному стеклу, оставляя мокрые дорожки "Кап... Кап...". Разбиваются о каменную брусчатку возле дома, разлетаясь на множество других, таких же капелек, и тут же пропадают, отразив в последний раз, лучи заходящего солнца. Смешиваются с серыми камнями, грязной землей, превращаясь лишь в коричневые пузыри на поверхности осенних луж - вот и вся судьба... "Кап... Кап... Кап..." Она сидела у окна, и кажется, следила за происходящим на улице, но взгляд был холодным и пустым. Нет, она уже давно не здесь - память, вот уже в который раз, вновь и вновь, возвращает ее к далеким событиям, стирая грани между настоящим и прошлым, а дождь лишь шепчет "За что?".

..

***

Тот вечер не предвещал ничего особенного, но лес говорил иначе. Трава плотно прилегла к нагретой за день земле, одуванчики раньше времени уснули, спрятали свои желтые головки-солнышки, и в каждом шелесте листвы слышалось предупреждение "Будет гроза...". Но она не боялась стихий природы, еще с малых лет научилась подчинять их себе, уйдя подальше от этого мира, где люди готовы убивать друг друга за право стать сильнее... Теперь ее домом стала землянка, а другом - лес. С ним она часто проводила свое время, по долгу бродив там, где и не ступала нога человека, собирая коренья и травы, для лечебных и магических зелий. Где-то вдалеке уже раздавались отголоски первого грома, сверкнула молния, ветер подул сильнее, раскидав по плечам ее черные пряди волос. Женщина поежилась и пригрозив кому-то кулаком, скрылась в глубине своей землянки. В доме было тепло и уютно, и казалось, что нет никакой непогоды, бушующей снаружи. Сердце сразу почувствовало беду, с первой каплей дождя, но она не предала значения своей, внезапно пробудившейся тревоге, лишь покрепче сжала свой посох, ощущая каждой клеточкой тела - силу, которую он дарил ей. Уже давно было за полночь. Женщина тихонько дремала перед очагом, в котором лениво потрескивал сухой валежник. Послышался легкий шорох, едва уловимый в шуме дождя, но она услышала. Недовольно фыркнула, словно кошка, отгоняя остатки сна, - прислушалась. Поначалу все было как обычно, и лишь шелест листвы, плачущей под натиском ливня можно было расслышать, но затем шорох повторился. За дверью явно кто-то был. Она зажмурилась, погрузилась во тьму, мягко окутывающую ее со всех сторон. Отбросила все звуки, оставив только тот, что принес с собой чужак. Вот он сделал неосторожный шаг в сторону от ее дома, слишком неосторожный - поскольку, если бы была полнейшая тишина, то этот его шаг можно было бы уловить на расстоянии пятидесяти метров. Снова шаг в сторону, неуверенный, неосторожный. То, что незнакомец не был зверем - она поняла давно. Ни один зверь не высунет носа из своей норы в такую непогоду, да и лап у зверей четыре, а этот ходил на двух... Нет, она не боялась, но сердце вещало, что с этого момента ее жизнь изменится. Чужанин ступил еще раз, и упал, под тяжестью своего веса. Лязгнул его меч, ударившись о камень. Дыхание тяжелое и сбивчивое - он умирает, и если сейчас ему не помочь... Нет, она уже не думала об этом, мир снова обрел свои звуки, и темнота неохотно отступила от нее. Женщина, даже не накидывая зипун, выбежала на улицу. Незнакомец лежал ничком, правой рукой прикрывая рваную рану на боку. Дождь нещадно хлестал по лицу, рукам, телу; кровь, смешиваясь с дождевыми каплями, стекала тонкими струйками на землю, которая тут же, с жадностью впитывала их в себя. Она склонилась над ним.- Встать сможешь? - он лишь стиснул зубы, и, не открывая глаз, кивнул.Женщина помогла ему подняться на ноги, что далось очень тяжело, поскольку жизнь покидала его тело уже не по минутам, а по секундам. Он то и дело проваливался в небытие, и тогда они чуть не падали снова на землю, в эту липкую и вязкую грязь под ногами. Ей с большим трудом удавалось держать его на своих хрупких плечах:- Ну, давай, помоги же мне! - в сердцах кричала она, и тогда, чужанин снова приходил в себя, делал еще шаг, затем еще один. А вокруг продолжала бушевать стихия, не обращая никакого внимания на раненого и его спасительницу...Потянулись долгие месяцы лечения. Она не отходила ни на минуту от своего подопечного, то и дело, перевязывая рану, которая уже не несла опасности для жизни, но временами снова принималась кровоточить. В редкие случаи, когда он возвращался из глубин бессознания, то не сразу понимал, где находится. Тогда ей приходилось успокаивать его, рассказывая, как он попал в этот дом, и объяснять, что пока он слаб - сможет защитить его. Чаще гость спал, еще чаще - бредил. В такие моменты, он принимался говорить о вещах, которые она не понимала и не хотела понимать. Из его бредовых рассказов, она запомнила лишь то, что он мечник, бывший в услужении какого-то лорда, и что лорд этот, оказался сильнее его... Иногда чужанин принимался говорить, на совсем незнакомых для нее языках, загадочных и пугающих одновременно. Что-то сильное присутствовало в них, что-то, что заставляло женщину идти в дальний угол комнатушки, где лежали вещи мечника, и, доставая его меч из ножен, подолгу любоваться, как играют на стали языки пламени, отбрасываемые домашним очагом. Со временем она поняла, что странный говор незнакомца тут вовсе не причем, зов был и раньше, только не такой ощутимый, как теперь - сопротивляться ему стало практически невозможно. Это можно назвать только зовом, меч тянул ее к себе, словно магнит. Она заметила, что холодная сталь придает ей сил, а его тягость, наоборот, только приятна для рук, как собственно и удобная рукоять. По ее правую и левую сторону удобно разместились две змейки, в пастях которых были мастерски закреплены какие-то камни. Последняя змейка обвивала лезвие почти до половины, только вот дока почему-то обделил ее камушком, а переплетение хвостов всех трех змеек образовывало рисунок, чем-то отдаленно напоминающий не то лилию, не то лотос... Красивым и странным было это оружие, таким же, как и его владелец. Осень наступила так же внезапно, как и закончилось лето... Листва уже давно обрядилась в багрянец, трава пожухла, а ветер все чаще пел свои колыбельные, умирающим до весны деревьям, срывал с них одежды, оставляя зябнуть обнаженными. Хорошо, что дожди пока не зарядили... Женщина в который раз теперь, пребывала за своим занятием, ставшим любимым в последнее время - вновь и вновь восхищалась работой неизвестного ей мастера. Но что это? Ржавчина? Она поклясться могла, что еще вчера ее тут не было! Она аккуратно коснулась пальчиком места коррозии, почувствовала резкую боль, и кровь тонкой струйкой потекла по клинку. Женщина ойкнула, и меч, обиженно звякнув выпал из ее рук. Камни, которые до этого момента выглядели совсем тускло, вдруг заискрились и налились ярко алым цветом, а кровь - ее кровь на оружие, начала медленно втягиваться в лезвие, как будто меч с наслаждением пил ее, вкушая и смакуя каждую капельку. Она с ужасом и омерзением смотрела на эту картину, потеряв дар речи, никогда прежде не встречая ничего подобного, хотя на своем веку пережила немало, и казалось, что больше нечему удивляться. - Он создан убивать, - злобно раздалось сзади.Женщина резко обернулась на голос. Чужанин стоял, покачиваясь, было видно, что держаться на ногах ему давалось с трудом - он был еще слаб, да и после двух с половиной месяцев, которые он провел лежа в постели, мышцы истощали и ослабли, и теперь требовалось немало времени и усилий, чтобы привести их в норму. Он не выдержал, тяжело опустился на постель и добавил, уже мягче:- Никогда не приближайся к нему.- Но...- Никогда! - перебил он ее. - Это может стоить тебе жизни.- Хорошо, успокойся. Позволь только убрать его на место, - проговорила она, и наклонилась, чтобы подобрать с пола клинок, с удивлением отметив про себя, что лезвие снова блестело и переливалось, словно только из кузни.Парень резко поднялся:- Не смей! - но было уже слишком поздно... Ноги не выдержали подобной нагрузки, и он как подкошенный рухнул на пол.- Всего-то... - хмыкнула она, и ловко прокрутив меч в руке, чему снова удивилась, убрала его обратно в ножны. Он поднял глаза, в которых все еще улавливался ужас, внимательно посмотрел на нее, и вдруг рассмеялся. - Всего-то...- повторил он ее слова и снова залился искренним, и радостным смехом.Она удивленно смотрела на своего гостя, и тоже почему-то улыбалась. Через четверть часа они сидели за одним столом, ели суп из деревянных плошек и непринужденно общались, точно старые знакомые.- Ты живешь тут одна?- Я давно живу одна, словно отшельница... - женщина невольно опустила глаза под его пристальным взглядом.- Я можно сказать тоже отшельник-скиталец, в этом мы с тобой похожи, - он улыбнулся, - Как тебя зовут?- Зачем тебе?- Ну, я же должен знать, как обращаться к своей спасительнице?- Когда-то звали Наядой, - она вздохнула, поймав на себе его недоуменный взгляд, - просто мне некому было представляться, а лесу мое имя ни к чему - он и так все знает...Она поднялась и встала из-за стола, гость последовал ее примеру.- Сиди, тебе пока еще нужен покой. Я чай сейчас заварю.Парень послушно опустился на свое место.- Значит русалка? - задумчиво спросил он.- Нет, Наяда... - она улыбнулась, вспомнив, как в далеком детстве отец называл ее именно русалкой, - А твое имя?- Когда-то было Миро, - рассмеялся парень.- Миро, что с тобой приключилось? Почему ты оказался в этих краях, и кто так серьезно тебя ранил?- Не слишком ли много вопросов для наяды?Она обиженно фыркнула.- Нет, ты не поняла... Извини. Спасибо, что выручила. Безусловно, ты имеешь право все обо мне узнать, но пока время не моей истории, расскажи лучше о себе? Как такая милая женщина могла оказаться тут? Стать отшельницей-одиночкой? Может, кто тебя обидел?- Люди. - В ее голосе зазвучали стальные нотки. - Тебе действительно интересно знать?Миро кивнул.- Знаешь, - она покраснела, - я не общалась с людьми уже около десяти лет, и боюсь, мне трудно будет рассказывать...- Я постараюсь понять.Наяда поставила ароматный травяной чай на стол.- Ну, тогда слушай, - улыбнулась женщина, и, стараясь не смотреть своему гостю в глаза, продолжила свое повествование.- Мой папа всегда считал, что я - это дар ему моря, поскольку родилась я именно там. Мама северянка, и я уже даже не помню, как именно они познакомились с отцом. Жили мы бедно, но достойно, зарабатывали на жизнь, торгуя рыбой. Частенько наше старенькое судно выходило в море и пребывало там, около месяца, если улов был хороший, что случалось довольно редко...В основном вся жизнь родителей протекала в открытом море, по прибытии домой подолгу не задерживались - часть улова оставляли себе, остальное же продавали за медные гроши, затем снова отправлялись на промыслы. Когда отец узнал, что мама мной беременна, его счастью просто не было предела. Он много раз уговаривал супругу оставаться дома, но она отказывалась, видимо привыкнув к такой жизни, да и вдали от любимого мужа находится, тоже была не в силах. Она привыкла к артели, которая сплотилась за столько лет, любила готовить им, а они же все любили ее присутствие на судне, и с удовольствием слушали ее пение на старославянском, прекрасном и неведомом им языке. Она любила их всех, и море для нее стало роднее дома в селении, где мы жили, и где зачастую случались пьяные драки за медяк. Даже запах, рыбы и тины не отталкивал молодую женщину, и она по-прежнему была с ними. Папа вскоре смирился и более не настаивал на том, чтобы она оставалась дома, ему тоже было за счастье находиться рядом с беременной супругой, лишь бы ей было хорошо. Вот так и получилось, что родилась я в открытом море... Они любили меня, и сколько себя помню, мы всегда были неразлучны... до одного момента... Мне шел тогда восьмой год. Мы прибыли в тот день в свой родной поселок с богатым уловом и думали продать все за неделю-другую, да и с покупателями никогда проблем не было. Дома было все как обычно, мама готовила вечернюю трапезу, а отец перебирал рыбу. Погода стояла по-весеннему теплая, но внезапно небо нахмурилось, ветер принес с собой грозовые тучи, пошел ливень. Природа уже тогда предвещала всем нам беду, но никто не понял этого, а ближе к ночи на селение напали...Их было около дюжины - пешие и двое конных. С оружием и факелами они врывались в дома, вытаскивали полусонных, не успевших ничего понять людей на улицу, и тут же жестоко расправлялись с ними.Наш домик стоял на самом краю селения, и именно это спасло мне жизнь в ту кровавую ночь... Помню, как отец, поднял меня сонную и напуганную с постели, спустил в погреб, приказал сидеть тише мышки и задвинуть засов, как только он покинет меня. Так я и поступила. Времени на объяснения и прощание у нас не было времени - дверь уже ломалась под натиском этих ублюдков. Их вошло, кажется двое. Отец ринулся на одного из них, но что может сделать простой, беззащитный рыбак против вооруженных в доспехах воинов? Его отбросило словно тряпку, приглушенно упало его, уже мертвое тело. Раздался крик женщины, то была моя мать. - Не выйдет, девочка - донесся до меня голос убийцы, и мама словно захлебнулась, захрипела и медленно осела на пол. Безжизненно упала ее рука, и колечко, соскользнув с пальца, покатилось, и упало прямо мне под ноги, через небольшую щель в погребе. Окровавленное колечко моей матушки. Я сидела, ни жива, ни мертва. Хотелось кричать, но боялась, боялась даже дышать, потому что каждый мой вздох казался мне сравнимым с плеском моря в шторм, а выдох - с шумом волны, разбивавшейся о скалу...Я слышала их шаги, уверенные и развязные. Они обшаривали дом в поисках живых, ощущая себя хозяевами жизней, которые только что, вот так, легко смогли забрать. Я, кажется, потеряла сознание, когда шаги смолкли возле моего укрытия, и крышка погреба пару раз дернулась, но это было бессмысленно - я плотно закрыла засов... а когда очнулась, крики раненых, стоны умирающих, и запах гари, словно чума, уже разносились по всей деревне. К ним примешивались еще и запахи - запахи смерти, крови, и горящего мяса, то сгорали заживо пожилые люди, не сумевшие выбраться из своих домов. Я же лишь беззвучно плакала, и все мое существо била крупная дрожь, моля о том, чтобы, побыстрее все закончилось...Слова этого ублюдка, что он произнес моей матери, плотно врезались в мою память, и даже по прошествии стольких лет я из тысячи голосов узнаю его голос... Наяда замолчала, и всхлипнула, слезы градинами катились по ее щекам. Миро взял ее ладонь в свою, и крепко сжал. Она почувствовала лишь приятное тепло от его руки - стало немногим легче. - Что было дальше? - спросил он.- Дальше... я уже смутно, что-либо помню... Кажется, прошла целая вечность, прежде, чем все это закончилось. Крики смолкли, остались лишь звуки пламени, пожирающие останки домов наших друзей и соседей, отдаляющийся смех воинов, и бешеный ритм пульсирующей крови в моих венах. Вскоре и воинов я перестала слышать. До сих пор благодарю богов за то, что наш дом они не подожгли, может просто решили, что убивать тут больше некого, вот и не тронули... Не знаю, сколько я так сидела, прислушиваясь к наружным звукам, и не слыша уже больше ничего, кроме биения собственного сердца. Через какое-то время я все-таки осмелилась выбраться из своего убежища. В глаза яркой вспышкой ударил свет, когда я отворила крышку и вышла наружу - уже давно было за полдень. Вся деревня была мертва, не раздавалось ни звука, не было слышно столь привычных разговоров жителей, радостного стука топора местного дровосека, скрипа ручки нашего старого колодца... Даже птицы не пели - поистине мертвая тишина...Первым, на что упал мой взгляд, было тело отца. Он лежал на полу, широко раскинув руки, смертельная рана была нанесена в область сердца, а весь пол был окрашен его кровью. Я развернулась, чтобы выбежать из дома, подальше от этого ужаса, и увидела мать. Она полусидела, прислонившись к стене и склонив голову, под ней тоже растекалась кровавая лужица. Я подошла к ней и осторожно коснулась ее плеча. Тело дрогнув, упало на пол, голова откинулась и в ее мертвых, широко распахнутых глазах, я увидела собственное отражение. Дальше провал. Очнулась, когда уже бежала, не разбирая дороги, а вокруг было море крови и трупов, догорали дома, или скорее то, что от них осталось, и ни одной живой души - только я, непонятно как оказавшаяся на этом пиршестве смерти... Я кричала, плакала и бежала, словно обезумевшая, подальше от деревни, в сторону леса, углубляясь в него все дальше и дальше. Бежала до самого вечера, не помня себя от усталости. Ветки больно хлестали по лицу, телу, раздирали в кровь кожу, но я не чувствовала боли, я тогда вообще была не способна что-либо чувствовать и осознавать. А к вечеру, когда силы уже почти покинули меня, я выбежала к поляне, с покосившейся на ней лачугой, и упала перед дверьми. Дальше снова провал. Так началась моя новая жизнь... Первые дни я провела в постели, в бреду. То я видела себя снова в погребе, и как открывается крышка и убийца выволакивает меня наружу. Я кричу, вырываюсь, пытаясь укусить его за руку, но он говорит мне: - Не выйдет, девочка... - и одним точным ударом пронзает мне сердце... То видела, как моя матушка поднимается с пола, и начинает петь, но ни звука не слетает с ее губ, а лишь хрип и противное хлюпанье из перерезанного горла. Она не понимает, куда делся ее прекрасный голос, и принимается плакать кровавыми слезами... Не знаю, как я вообще смогла все это пережить, а когда очнулась, не сразу вспомнила, как попала в этот дом. Неподалеку сидела пожилая женщина с посохом в руках и внимательно смотрела на меня.- Очнулась-таки... слава Богам... - облегченно вздохнув, произнесла пожилая женщина и улыбнулась.Все это время она заботилась и ухаживала за мной, а когда я вконец окрепла, началось мое нелегкое обучение. Травница, а именно ей оказалась моя спасительница, учила меня не только слушать, но и понимать природу. Знакомила с различными травами и растениями, которых было больше тысячи. Обучала правильно использовать их и применять, варить целебные отвары и зелья.Я была у нее на попечении десять лет. Почти за три года до своей кончины, травница стала обучать меня основам магии, как светлой, так и темной. Боевая магия, основанная на силе пяти стихий, мне давалась с трудом, и когда, по прошествии полугода между моими пальчиками впервые заискрились голубые ниточки - осталась, весьма довольна результатом. Перед смертью она уже передала мне все свои знания, вручила свой посох, сделав тем самым меня своей преемницей, и спокойно отошла в иной мир. Предав земле ее бренные останки, я покинула свой приют, не в силах больше оставаться там. Мне хотелось как можно быстрее уйти от своей деревни, и дома травницы, который стал таким родным за эти годы, но совсем опустел без его хозяйки... Собственно, как и моя душа... Так начались мои скитания. Людей я старалась обходить стороной, что удавалось с переменным успехом, поскольку провианта с собой у меня было немного. Покидая свою обитель, я захватила с собой лишь немного еды и пару предметов кухонной утвари. Летом, осенью и весной я еще могла добыть себе пропитание, но зимой приходилось особенно туго. В странствиях я провела около четырнадцати лет. Много, что повидала на своем пути, много кому помогала, излечивая от болезней и ран, взамен на еду и ночлег, но это как везло, от платы деньгами всегда отказывалась, они мне были, ни к чему... В конце концов, я просто устала в поисках себя, и, придя сюда - поняла, что это и есть мой новый дом. Природа, что здесь, полюбилась и пришлась по душе почти сразу, тут и осела, вырыв и обустроив себе эту землянку. Дикие звери тут редко встречаются, как впрочем, и люди, и меня это вполне устраивает. Не думай, что я тебе жалуюсь, Миро. Я вполне довольна своей судьбой.Она закончила свой рассказ, подведя итоговую черту, давая тем самым понять ее гостю, что она ни о чем не жалеет в своей жизни...